Часть 3

Саяны — это хвойный лес
и белизна берез,
Саяны — это синь небес
и мартовский мороз,
И в пасти черно-белых гор
таблеточка луны.
А сзади полстраны...
Арик Крупп

Светлая тайга

Удивительно, как светло и уютно в здешней тайге. И если на дне долины разлапистые кедры и ели занимают определенную долю жизненного пространства, то на склонах безраздельно господствует лиственница. Короткие ветви с ярко-зеленой хвоей придают стройность деревьям и совершенно не препятствуют проникновению солнечных лучей до самой земли. Это удивительное дерево и само обожает свет, и щедро делится им с другими обитателями леса.



С южной стороны стволы словно опалены. По ним янтарными каплями стекает смола. Ее натеки приятны на вкус и вполне заменяют зубную пасту.

И даже поздним вечером в лиственничном лесу нет густой темноты. Как метко заметил Игорь Михалев в своих стихах: «В Саяны ночь приходит незаметно...»

Река пенится и тускло светится отраженным звездным светом.

Страшные заросли

Еще по дороге из Абакана я со знанием дела просвещал нашего местного водителя насчет опасности борщевика. Его заросли то и дело мелькали по обочинам. Он удивлялся, цокал языком и отвечал, что здесь это растение называют белоголовником, и что вроде никто его тут не опасается. Но мои убедительные объяснения заронили в нем глубокое сомнение.
И вот горная тропа вдруг утопает в зарослях этого самого зеленого разбойника.



Я с ужасом смотрю, как наш маленький отряд, не слишком прикрытый одеждой из-за жары, спокойно чешет через эти джунгли. Что делать??? Решаемся тоже идти (а куда ж денешься?), осторожно отодвигая от себя жгучие листья.

Вечером я со страхом жду жутких последствий слишком тесных «общений» с природой. Но все вроде веселые, никто не жалуется. Решил на всякий случай поделиться опасениями с Данилом.

И тут выясняется, что да, это борщевик, но не тот! Совершенно безвредный и даже очень полезный борщевик рассеченный (Heracleum dissectum) — абориген Сибири и Дальнего Востока! Вот из него-то в старину действительно варили борщ. Очищенные стебли ели сырыми, начиняли ими пельмени, жарили, мариновали, солили, сушили. Листья вполне годятся в салат. А высушенные корни можно использовать как приправу. Когда-то борщевик был важнейшим овощем, но со временем уступил свое место капусте.

Так что борщевик борщевику рознь! Виноват я, конечно, перед водителем. Он теперь всех будет запугивать этим «зверем». А чтобы впредь не наступить на те же грабли, стоит обратить внимание на концы листьев. У борщевика Сосновского они закругленные, а у борщевика рассеченного — заостренные.

Чайные плантации

Если хорошо разбираться в травах, то в Саянах не пропадешь — отыщешь и пищу, и лекарство, и даже чай. Долины рек местами сплошь заросли кустарником с желтыми цветками — курильским чаем. Настоящие чайные плантации.





В старину, еще до эпохи индийского и китайского чаев, население Сибири пило ароматный тонизирующий напиток из курильского чая. А для туриста это просто подарок. Если добавить еще немного чабреца, собранного в горной тундре, немного листьев дикой смородины, пару ягод жимолости и, если повезет найти, несколько ломтиков золотого корня, то получится божественный напиток с удивительно приятным и нежным вкусом. Усталость как рукой снимает: проверено.

А если какая (не дай бог, конечно) инфекция кишечная случится, то курильский чай — наука доказала — верное и сильное средство для борьбы с ней.

Лес с украшениями

Каждый изгиб тропы приносит неожиданные открытия. Тропа то уходит в хвойный лес, то выскакивает в белоствольную березовую рощу, то теряется в широких травянистых луговинах, то петляет по галечнику речной долины, перескакивая с одного берега на другой. Всюду своя прелесть, свои краски, свой запах, свои звуки. Глаза жадно «пожирают» новые и новые роскошные пейзажи.









У-у-х! От этого открытия у меня захватило дух. В березовой рощице тут и там раскиданы крупные красивые цветы. Какие нежные полутона, какая изящная форма! Венерин башмачок осветил пасмурный день маленькими фонариками. Первая моя встреча с этим редким цветком.



Распахнули свои лепестки-крылья лилии Саранка. Призывно выставил свои тычинки. На-ка, понюхай, мол! Знаем-знаем, потом нос не ототрешь от коричневой пыльцы. Но запах-то какой, нежный-нежный. Нос сам к цветку тянется. Все-таки испачкал нос, не удержался.



Чемерица

Большой «крапивник»

Крапивника многие знают. Эта маленькая жизнерадостная птичка со вздернутым хвостиком смешно приседает, когда поет. Именно крапивника я и вспомнил, когда случай свел меня с одной диковинной птицей.

После вечерней грозы тучи за ночь разошлись, и утром в лучах восходящего солнца заискрилась росистая трава. Мир в одночасье стал хрустальным.



Пейзаж на берегу речки напоминал альпийскую горку с миниатюрными елочками. Многочисленные речные рукавчики и заливчики здорово оживляли картину. Красотища!

Пока я неподвижно сидел, наслаждаясь наступившей благодатью, прямо напротив меня на галечную отмель, коротко дзинькнув, приземлилась птица чуть меньше дрозда. Серенько-бурая сверху, с чешуйчатым рисунком и белым воротничком. Она смешно приседала, будто приглашая куда-то. Хвостик у нее задорно торчал кверху. Не подглядывала ли она за крапивником? Очень уж схожее поведение.



А потом еще интереснее стало. Птичка прямо в речку — скок! Стоит по колено в воде и все реверансы отвешивает. Вспрыгнула на камень и даже не пошатнулась. Да что там — еще и приседает! Как цепко держится! Камни-то в речке, ух, какие скользкие! Я с опаской по ним хожу. А птичке все нипочем. Скачет с камня на камень, иногда в воду заходит. Видно, что речка для нее, как проспект для нас.

Кто же это? Оляпка! Еще водяным воробьем зовется. Она и нырять умеет, но мне свое мастерство показать почему-то не захотела.

Энергия гор

Завидую я оляпке. Она как рыба в воде. А для нас реку вброд перейти — целое приключение.

Мало того, что ноги скользят на крупных камнях, так еще и мощное течение норовит сбить, когда одну ногу отрываешь ото дна для следующего шага. И это в специальной обуви, а босиком вообще беда — очень скользко и больно ступать. А в воде аж дух захватывает: ледяная она, ноги ломит. Хочется поскорее на тот берег перейти, а поспешишь — тут-то тебя река и подловит, опрокинет и понесет. Молись тогда и борись.



Именно во время брода и ощущаешь на собственной шкуре сокрушающую мощь гор. И это еще что. Сейчас уровень воды низкий, максимум по грудь в ямах. А не так давно, во время памятного по новостям наводнения в Алтае — Саяны оно тоже не обошло стороной — по реке несся даже не поток — вихрь воды.

Следы его до сих пор можно увидеть. То и дело попадаются завалы из бревен.





Можно представить, сколь грозны были реки тогда, если даже теперь с уважением вслушиваешься в заполняющий все пространство шум воды. Бешеные потоки воды оставили следы и в долине реки в виде змеящихся среди зарослей галечных языков.

Иные ручьи тоже переходить непросто. Один так и называется — Бурный. Мал, да удал, как говорится. Энергии у него — на десятерых.

Под кручами

Широкие и плоские долины рек на краях круто уходят вверх. С высоты кажется, что реки текут по глубоким желобам. Такой специфический рельеф образовался из-за таяния мощного ледяного панциря во время великого оледенения.



С течением времени горная порода разрушалась и образовала многочисленные каменные осыпи.



Там, где скалы оказались покрепче, они все еще нависают отвесными обрывами. В таких местах случается услышать сверхъестественные звуки.

Однажды мы тихо сидели у костра возле такого обрыва. Вдруг раздался протяжный низкий шум. Он быстро приближался и так же быстро унесся прочь. По листьям прошла дрожь, а щеки явственно ощутили слабую воздушную волну. Нам показалось, что за нашими спинами пронесся огромный зверь. Все испуганно замолчали и стали всматриваться в ту сторону, куда унесся этот странный звук. Вновь послышался нарастающий гул, и на землю скатился большой камень, сопровождаемый более мелкими спутниками. Тайна раскрылась, и все вздохнули с облегчением.

На склонах и под ними находиться опасно. Но есть и любители подобных мест. Например, вот какое ажурное растение — горноколосник колючий. По-моему, мечта ландшафтного дизайнера!

Таежный «будильник»

В тайге будильник — совершенно лишняя вещь. Не только потому, что здесь не надо утром спешить на работу. Есть тут специальные смотрители за распорядком. Хочешь-не хочешь, но рано утром тебе настойчиво напомнят, что солнце встало и нечего зря отлеживать бока.

Тихонько ворчу на крикуна, а мне в ответ:

— Керр! Керр! Нечего там ругаться в палатке! Ты зачем сюда пришел? Иди фотографируй!

Пришлось выйти. «Будильник» убедился, что дело сделано, и дальше полетел, остальных подымать. А у меня фотография кедровки-будильника на память осталась.

Гадюки

Что меня еще удивило, так это змеи. Не то, что они там есть, и не их количество. Удивило то, что встречались исключительно гадюки красивой расцветки. А вот ужей не было. Ни одного не встретил.

Часть 4

Слушай — речка бьется в скалы,
Перевал застыл вдали.
Это ж то, что мы искали
И в конце концов нашли.
Игорь Михалев, песня «Саяны»

Изумрудная долина

Последний брод. Прощальный благодарный взгляд на благосклонно пропустивший нас Каратош.



Мы все в нетерпении: ведь озеро уже совсем рядом! Еще немного усилий, и горы нехотя расступаются.



Изумленным взорам открывается уходящая вдаль широкая речная долина. Под лучами солнца она кажется изумрудной от свежей зелени. Здесь все зеленое.



Даже зеркальная гладь маленьких озер разбавлена зеленью редких водных растений, плавающих среди белых хлопьев облаков.



И склоны гор тоже зеленые, но с проплешинами — выходами скальной породы. То, что издалека кажется просто буро-коричневыми пятнами, часто оказывается настоящими архитектурными ансамблями. Тысячелетиями вода, солнце, ветер трудились, вытачивая грандиозные столбы. Лиственницы зелеными свечками торчат из каждой подходящей расселины или уступа.

Мостик из света

Солнце внезапно померкло. Косматые тучи заскребли по вершинам, оседая каплями дождя. Ветви отпрянули от порыва ветра, тихо возмущаясь. С треском и шипением вонзились в спины исполинов стрелы молний. Горы огрызнулись протяжным эхом.



Казалось, что мир навсегда погрузился во мрак. И тогда, подавая слабую надежду на возвращение солнца, за горами возник тусклый свет.



Он разрастался вширь и становился все ярче. А потом случилось чудо! Над горами засияла ослепительная радуга. Да не одна, а целых две! Да что там, мы разглядели следы и третьей! На фоне темного косматого неба это смотрелось потрясающе. Словно кто-то зажег разноцветную световую дугу. Я никогда не видел столь ярких и чистых цветов.Наверное, это объяснялось чистейшим горным воздухом.



Радуга призывно висела совсем близко, соблазняя пройтись по этому невесомому мосту. Сила света была такова, что радуга казалась сделанной из чего-то более материального, чем воздух и капельки дождя. Создавалась иллюзия, что деревья под ней освещались гигантским прожектором.

Озеро контрастов

Погода необратимо портилась. В сгущавшихся вечерних сумерках Позарым неприветливо встретил нас рябью и холодным ветром. Ненастье украло у озера и гор их яркие краски, но лишь подчеркнуло таинственную одушевленность этого места. Казалось, что озеро дышало, и какая-то скрытая энергия исходила от темных лесистых склонов.

Утром все еще было пасмурно, но зато утих ветер, и затаившее дыхание озеро показалось совсем домашним и уютным. Поверхность невероятно прозрачной воды пестрела «веснушками» — разбегающимися кружками от редких капель дождя.



Облака беззвучно крались по вершинам гор, стараясь не нарушить воцарившийся покой.



К полудню заскучавший от безделья ветерок не выдержал и стал подгонять неповоротливые облака, как пастух подгоняет стадо овец. На сером небе стали появляться голубые пролысины, и мы решили подняться на край «чаши», в которой покоилось озеро, чтобы осмотреться.

А поднявшись, ахнули, пораженные первобытной прелестью открывшегося глазам ландшафта. Сочетание перистых и кучевых облаков столь удачно гармонировало с горами на заднем плане и долиной внизу и придавало такую необыкновенную рельефность всей картине, что не верилось в естественное происхождение этого мира. «Наверное, мы попали в Эдем! — эта мысль упорно скреблась сквозь бурю чувств и сама же себя обосновывала: — Только высший разум мог создать такое великолепие».







С противоположной стороны озера открывается не менее потрясающий вид на высшую точку Хакасии — гору Карагош (2931 м). Там начинается Хакасский заповедник.



Казалось, что ощущение пребывания в раю незыблемо.



Но вечность этого умиротворения иллюзорна. Внезапно выпрыгнувшие из-за заснеженных вершин тучи разразились могучими раскатами грома. От них голова непроизвольно вжималась в плечи. Особенно когда молнии с артиллерийским грохотом били в вершины гор.



За грозой вновь наступила солнечная благодать, но опять ненадолго. С вершин по ту сторону озера, как из засады, слетел настоящий шторм. Он шел быстро и грозно, взъерошивая гладь озера. Плотная стена воздуха вмиг опрокинула и смяла одну из палаток. Верхушки гор побелели от свежевыпавшего снега. Заметно похолодало. Говорят, что иной раз среди лета здесь может выпасть снег толщиной до нескольких десятков сантиметров.

Еще несколько раз в тот день с гор срывался шквальный ветер, и нас осыпало крупным дождем и градом. А к вечеру, когда последнее облачко плавно соскользнуло в озеро с горы, опять стало тихо и засияло солнце.



Но по-настоящему тихим, когда становятся слышны отголоски дальних водопадов на речке, впадающей в озеро, мы увидели Позарым только ранним утром.

Крики в тумане

Другим утром тоже было очень тихо, но тишина была какой-то другой. Я бы сказал: гулкая, хотя такое прилагательное кажется вовсе неподходящим для описания тишины. Любой случайный звук долго носился над озером, многократно отражаясь от берегов, пока не находил где-нибудь лазейку, в которой, в конце концов, и исчезал. Наверное, это были проделки низко стелившегося тумана.

Я вздрогнул от неожиданности. Со стороны озера внезапно раздались пугающие, похожие на протяжные стоны крики. Туман скрывал все, что происходило на озере, и оттого казалось, что «стонет» само озеро. Крики смешивались с собственным эхом, придавая им сверхъестественность.

И лишь с приходом солнца природа потусторонних звуков раскрылась. Туман испарился — будто раскрылся занавес театра. И на сцене появились два актера. Парочка чернозобых гагар ныряла в поисках пищи и периодически издавала протяжные крики. Один раз услышав этих птиц, запомнишь навсегда.

Радуга в воде

На прогреваемом солнцем мелководье скопились сотни пестрых гольянчиков. А из-под бревна к ним спешили все новые и новые рыбки. Взмахнешь рукой — словно кто дунул на озеро со всей силы, такая рябь идет от метнувшейся разом стаи. Но гольяны тут же возвращаются обратно.



Есть тут и кое-кто покрупнее. Горная речка несет попавших в воду насекомых, и про это хорошо знают здешние хариусы. Все они толкутся в основном у кормушки — устья речки. Если в этом месте провести блесну, то жадные рыбины бросаются за ней чуть ли не под ноги, почти выбрасываясь на берег. И тогда в прозрачной воде ярко вспыхивает радуга — так переливается на солнце спинной плавник хариуса.

«Горный» бобр

Как оказался бобр в горах на высоте 1500 м, для меня осталось полной загадкой. Вдоль горных рек нет ни малейших признаков обитания бобров! Но от факта никуда не денешься. В уютном уголке озера в окружении лиственниц стоит ухоженная хатка бобра.

Хозяйственные бурундуки

Когда идешь по тайге, то и дело раздается характерный свист: «Пи-и-и-ик!» Так вездесущие бурундуки сообщают всем таежным обитателям горячую новость: «Смотри в оба! К нам гости пожаловали!»

Выполнив долг, бурундуки дальше ведут себя по-разному. Кто-то сразу удирает, ловко перескакивая по валежнику. Кто-то, более смелый или доверчивый, застывает в немом удивлении, с интересом разглядывая гостя. Однажды такие посиделки с бурундуком затянулись у меня на добрых пять минут.







Укрывшемуся в своей норке зверьку на месте не сидится. Хоть и боязно, а любопытство еще сильней. Хоть краешком глаза, но хочется посмотреть, кто же там пришел.

Есть и флегматики. Такие невозмутимо сидят и даже в мою сторону не смотрят.



Полосатики — очень хозяйственный народ. За короткое лето надо и норку на зиму утеплить, и орешков кедровых насобирать.



Самые сообразительные бурундуки пристроились поближе к туристам. Здесь всегда можно стянуть что-то вкусненькое, даже если за щеку не помещается.

Поползень

Кедровые орешки — таежный хлеб. Кто только ими не питается. У кого-то легко получается зернышко извлечь, а некоторым изрядно попотеть приходится.

Поползень нашел орешек и ловко закрепил его в трещине коры. Вот только клюв не такой большой, как у дятла, и удар не тот. И так, и сяк он его долбил, а в итоге никак. Не «по клюву» орешек оказался. Ну что ж, бывает.



Фото автора